Часть третья. СУНА

5 августа. День четырнадцатый (6-1)

Встали рано, быстро-быстро управились со всеми делами и поплыли. Поднялся сильный встречный ветер, мы с Наськой с трудом выгребали и для поднятия боевого духа всю дорогу горланили песни. В конце пути у моста местные дядьки ловили рыбу, один из них потерял поплавок и попросил нас достать его. Мало того, что мы из-за ветра едва-едва вписались в пролет моста (огромного), но эквилибр с поплавком отнял последние силы, и на берег мы выползли бездыханные.

К одиннадцати часам должен был приехать дядя на "Рафике", который нас забрасывал на Святуху, поэтому собирались-разбирались в темпе вальса; без двадцати одиннадцать все было готово, и мы сели перекусить. Через пять минут приехал дядя. С одной стороны, это было очень приятно, не подвел нас, а с другой стороны, ну погулял бы еще пятнадцать-то минут, покушать бы дал бедолагам. Так с кусками за щекой и поехали.

Настроение было хорошее, но мы все оглядывались и оглядывались на озеро, вряд ли когда-нибудь еще мы увидим Святуху. Эти шесть дней на Святухе были своеобразным отдыхом между двумя сложными реками, во-первых, во-вторых, Федор построил маршрут так, чтобы мы могли встретить еще одну часть команды, поэтому и появился этот кусочек - живописный, спокойный, не требующий энергичных усилий для преодоления препятствий. Если нам когда-нибудь и суждено еще раз увидеть Святуху и озеро Гакх, то только на пенсии - с подросшими внуками...

Старенькая машина была нагружена под самую крышу. Примерно через полчаса нашей езды (до Медвежьегорска оставалось еще минут пятнадцать) мы почувствовали странный запах - похоже, паленая резина, а запах все сильнее и сильнее, и вот уже повалил дым - откуда-то из-под нас. Водитель остановился, нас как ветром выдуло из машины. Что-то там у него сломалось и горело очень активно. Начали чиниться. А погода стояла ну просто великолепная, ветерок разогнал тучки, выглянуло солнышко, тепло, хорошо. Пока чинились, мы прогуливались с девочками вдоль какого-то дачного поселка, разглядывали дома и огородики. Неплохо люди живут, однако. Через двадцать минут я уже начала беспокоиться, до города еще надо доехать, а поезд с Ёжиком, между прочим, придет через час примерно. Наконец, все было починено, и мы поехали.

На вокзале Ольга и Лена сразу же купили билеты в Москву, они должны были уехать через двадцать минут после приезда новой команды. Серега с Федькой поскакали договариваться насчет машины до Суны, мы с Наськой и Андрюшиком поскакали за пивом, естественно, и в таком вот режиме - вскачь - прошел час, и прибыл наш поезд.

Поезд подходил, мы с Федькой стояли на перроне. Я ужасно волновалась, приедет Ёжик или не приедет. Надо сказать, я устала, как собака, ну тяжко без напарника, Настенка, конечно, боевая подруга и работала, как вол, ну или как мале-е-енькая... как бы это сказать... лошадка, но тяжко нам пришлось вдвоем, хоть мы и старались изо всех сил, просто сил было маловато. А без матроса-мужика идти на Суну... мда.

Ёжик должен был приехать в пятнадцатом вагоне, в каком вагоне должна была приехать Наташка, мы не знали. И вот поезд остановился, мы прибежали к пятнадцатому вагону, все пассажиры из вагона вышли, а Ёжика-то и нет. Ну все, я уже успела схоронить все лучшие надежды и светлые мечты, как показался Ёжик - из шестнадцатого вагона. Ну убила бы.

Я повисла на Ёжике всей своей тушей, даже ноги оторвала от земли - пусть привыкает к тяготам походной жизни, а то ишь, избаловался... Ёжик откуда-то из-под моих стиснутых на его шее рук высунул нос, поздоровался с Федькой за руку и сообщил, что Наташка с мужиками ехала в седьмом вагоне. С какими такими мужиками? Наконец, я отлипла от Ёжика, и мы пошли к команде. И действительно, Наташка приехала с мужиками - с сыном Борькой, другом Пашей и другом Паши Игорем, которые приехали со своим плавсредством. Вот это да! Очень даже антересные мужики... Не ожидала я от Наташки такой прыти.

Пока знакомились, базарили и чего-то какое суетились, пришло время Ольге и Лене садиться в поезд. Момент был - хоть плачь, и я была близка к этому состоянию. Мы с Федькой стояли на перроне, а девочки уже сидели в вагоне и смотрели на нас в окно. Сердце ну просто разрывалось. Ольга, моя боевая подруга, с которой мы буквально срослись душами за эти две недели похода, гибли и мерзли, полоскали задницы при утоплении, собирали все, что могли собрать из даров природы, жарили-парили на костре, продымились насквозь; Ольга уезжала. Смотреть на нее было просто невозможно, я глотала и глотала слезы и уже даже стала молиться, чтобы поезд скорее трогался... И Лена, в последний день пребывания на Святухе объявленная Федором пожизненно членом команды... Поезд тронулся, Ольга показала нам язык... Так-то вот, знайте наших.

Пока провожали девочек, пришла машина, предварительно отловленная Федькой и Серегой, эдакий грузовичок с фанерным кузовком и безмерно удивленным водителем, - он не ожидал такого количества морд и вещей. С ним договаривались на 8-9 человек, а набралось одиннадцать плюс шмотки. С водилой началась торговля. Я в торговле участия не принимала, а распивала с детьми пиво из одной большой бутыли. Дети - это оставшиеся Настенка и Андрюшик, утешение моей одинокой старости... Надо сказать, что Борька, будучи на три года младше моих совершеннолетних Андрюшика и Настенки, никогда не относился к детям; были у нас в команде и малыши - девятилетние брат и сестра, к малышам Борька тоже не относился. Борька Сосков всегда относился к группе Сосков Борька.

Подкупили продуктов, мы с детьми запаслись пивом на дорогу, погрузились (груз был даже на крыше), с трудом влезли в кузов, поехали. Через некоторое время наших новоприбывших москвичей стало укачивать. Сторонний наблюдатель сразу бы заметил, кто только что приехал, а кто полощется в Карелии уже одну-две недели, мы были румяные, загорелые, а они хлипкие какие-то, бледные, и все бледнели и бледнели. Мы пили пиво, а Ёжик, например, за время пути (около двух часов) выпил две таблетки анальгина, Игорь, сидевший напротив Ёжика, был белее полотна, а Наташке было и вовсе плохо. В какой-то момент нам всем (особенно мне и детям) очень захотелось потоптаться, мы постучали в кабину, но водитель все ехал и ехал, мы начали свистеть и визжать изо всех сил. Минут через десять машина все-таки остановилась. Я уже думала - помрем.

Весело ехали, короче.

Наш новый маршрут начинался в поселке Поросозеро на берегу одноименного озера, узкого и длинного, который является, по сути, разливом Суны. Приехали мы довольно поздно и сразу начали собираться, время поджимало. Пока собирались, Борису Олегычу местные мальчишки показали восхитительную кучу навоза, в которой они с Серегой успешно накопали червей взамен украинских, безнадежно вымерших на севере. Паша с Игорем привезли Таймень-трешку и бодро суетились вокруг нее, а мы с Ёжиком любовно собирали Мурку, точнее, собирал в основном Ёжик, а я преимущественно совершала челночные рейсы от Мурки к огромной горе продуктов, вокруг которой суетилась Настя. Не могу сказать, что я руководила Наськиными действиями, подруга моя справлялась самостоятельно и вполне грамотно и практически весь поход только она и знала, что где лежит, а мы все у нее спрашивали. Короче, полностью и успешно заменила свежепровоженную домой маму Олю.

Мы собрались первыми, и Федька послал нас на разведку - искать стоянку, потому что ночевать в поселке не хотелось. Стали на воду, поплыли. Вода в Суне красная, торфяная, мне такая почему-то очень нравится. Ёжик сел на свое место, взял веслышки в руки, и я просто ощутила, как душа у него возликовала. Говорит: "Ой, Ир, как хорошо-то! Ой, Карелия! Ой, закат какой красивый! А ты рада, что я приехал?". Я говорю: "Рада, рада, греби давай, нам стоянку искать надо, потом порадуемся". Короче, капитанила уже вовсю и даже успела за пять минут плавания нашипеть на Ёжика. Вскоре нас догнал Пашин экипаж на тройке. Мне вспомнилась моя старая команда, у нас тоже была Таймень-тройка, которую звали Коломбина, и я весь поход в разговорах с Ёжиком называла Коломбиной Пашину лодку; так до сих пор и не знаю, было у нее имя или нет.

Вставать нам надо было непременно до высоковольтной линии, потому что за ней начинались пороги. Быстро темнело.

Встали на правом берегу на жутком месте, давненько мы не стояли в таком кошмаре, просто уже деваться было некуда, не валиться же в темноте в пороги. Новоприбывший народ был, однако, бодр и весел, а старички устали, я, например, была без рук и без ног. Какое счастье, что есть Ёжик на этом белом свете! Я, наконец, могла расслабиться и не переживать, что надо выбрать место для палатки, проследить, чтоб девчонки ее правильно поставили, разложить вещи... Шустрый Ёжик в один миг организовал дом и даже успел до ужина попробовать кого-нибудь выловить в Поросозере.

Наталья что-то сварганила на ужин, мы с Настенкой уже падали, но положенные сто грамм за знакомство осилили...

6 августа. День пятнадцатый (7-2)

Приблизительно за месяц до похода началась детальная разработка маршрута, сопровождавшаяся скандалами, обидами и разборками. Мы с Ольгой скандалили и все такое прочее, а многотерпеливый Федька отражал наши яростные атаки и вытирал наши горькие слезы. А суть разборок сводилась к следующему. В предыдущем сезоне мы ходили на Белую, в Башкирию, маршрут не очень сложный, поход где-то матрасный, и в связи с этим набралось девятнадцать человек команды. Цыганский табор. Народ, естественно, с бору по сосенке, кто - храпит, а кто писается, прости, Господи, ну и, естественно, были проблемы. Это первый пункт, в который мы с Ольгой упирались лбами, не хотим большую команду - и все тут. Пункт второй - мы хотели пойти на крутую реку, с порогами и прочими гадостями, а в команде были люди, которым это было не под силу. И третий - разнокалиберные отпуска у членов команды. В промежутках между скандалами и наездами многоумный Федька, почесывая синяки и шишки, так и сяк крутил куски карт всяких карельских мест, складывал, раскладывал, выверял различные пути, поезда туда-оттуда, и в страшных муках родил этот маршрут, на мой взгляд, уникальный. При этом он умудрился все учесть, и психологическую совместимость членов команды, и экипажи, и отпуска, и раскладку продуктов, и съезды-подъезды, даже с Серегой - интуитивно - не ошибся. И вот начинался третий, и последний, кусок, все были довольны, счастливы и вполне удовлетворены. Вот такой у нас замечательный командир, хоть и путает лево-право и иногда забывает клей в Москве.

Итак, Суна. Новый состав команды: Федор, Наська, Серега, Борис Олегович, Андрюшик, Женька, Борька, Наталья, Паша, Игорь и я собственной персоной; из них: Наська и Андрюшик -дети; Борька Сосков - Сосков Борька. Плавсредства: Гармоза, Мурка и Пашина Коломбина. Экипажи: Ёжик и я - на Мурке; Наталья, Игорь, Паша - на Коломбине; все остальные - на Гармозе. Маршрут: река Суна с промежуточными озерами. Конечный пункт - поселок Гирвас. Конечная цель - возвращение домой...

Утро (тихое, солнышко в дымке, ветра нет) началось довольно бодро. Наталья сварила кашу. И вообще, нам с Наськой казалось, что с готовкой началась лафа, приехала Наталья, и можно сачкануть. Правда, время все расставило на свои места... Когда я выползла из палатки, ужасу моему не было предела - Господи, где же мы живем-то! Кругом такое.. Вчера в темноте и не заметила, стоим на гребне, как на острие лезвия, кругом буераки, с одной стороны - озеро, с другой болото. Ну, что уж теперь... После завтрака все стали собираться, а я слегка мандражировать, что-то боязно мне было. Правда, Федька был твердо уверен, что я совладаю с порогами, а я девушка очень послушная, раз командир сказал - совладаешь, ну, значит, так и будет. Собрались. Федька велел привязать нам пленку вместо фартука, которого у Мурки от рождения не было, приладили с Ёжиком. Вроде пошли.

На воде я сразу успокоилась, да и Ёжик со мной опять же, авось не погибнем. На всякий случай, спасик на Ёжика все-таки натянули. Прошли высоковольтную линию, и сразу стало слышно порог Пристанский, который, впрочем, был хорошо виден с наплыва. Гармоза, не задерживаясь, просвистела вперед. Посмотрела я на вход в порог - ну, проскочим, наверно, и мы пошли. Что там было - я даже и не запомнила, старалась только равновесие удерживать и следила за тем, чтобы Ёжика сильно не заливало. Проскочили, оглянулись - Паша за нами, все живы, веслами работают, все в порядке. Ну интересно же было, мы же тогда не знали, что Паша умеет - не умеет, а вдруг чайник? Вылавливай их потом. Нет, шли, вроде, нормально. Примерно через километр опять стал слышен порог - Валазменский. Когда подошли поближе, стало понятно, что порог надо просматривать, похоже, крутое падение. Вышли на берег (правый) с Ёжиком, посмотрела я. Валы высокие, жесткие. Ну, думаю, умоет Ёжика моего по самое не балуйся. Подошла Гармоза, я им рукой махнула - проходите. Интересно было со стороны наблюдать, как Гармоза порог проходит, я впервые видела. Катамаран на мгновение завис над струей, потом клюнул носом, в следующее мгновение - нос взлетел, корма опустилась, кругом брызги, лица у экипажа напряженные, Федька весь устремлен вперед, но спокоен. Красиво. А главное - дети мои живы и довольны. Гармоза прошла порог и встала в улове - нас страховать, недомерков.

Подошла Коломбина - просматриваться; мы с Ёжиком уже все посмотрели, сели в лодку; я говорю, умоет тебя, Ёжик, пару ведер-то примешь, упрись там во что-нибудь. И мы пошли. Мощный порог, ничего не скажешь. На катамаране, конечно, нет таких ощущений; на Мурке в этом пороге, пожалуй, впервые в жизни я ощутила себя щепкой в океане, швыряло здорово. С большим трудом удавалось удержаться в струе, и я в который уже раз порадовалась, что хожу на лодке с рулями, одними веслами я лодку бы не удержала даже с таким матросом, как Ёжик; силища у воды... Стихия! Проход был чистый, но Ёжика моего пару раз накрывало с головой.

Выйдя из порога, мы сразу увидели Гармозу, притаившуюся в улове. Я думаю, волновались они за меня, дети мои уж наверняка волновались, мощный порог-то, впору и кильнуться. Но вот мы выкатились, лихо просвистели мимо Гармозы, развернулись и встали к ним носом. Серега поднял вверх большой палец, и я счастливо засмеялась... Надо верить Федьке, прав он был, совладаю.

Несмотря на пленку, практически закрывающую всю лодку, Мурка была полна воды; когда мы вышли из порога, у Ёжика стекало с волос и смешно капало с носа. Пришлось выходить на берег и отливать воду. Подошла Пашина Коломбина. Игорек, сидевший первым, отплевывался, а Наталья сходу начала жаловаться, что промокла насквозь и ей надо переодеться. Паша пожал плечами; он вообще производил впечатление человека спокойного, уравновешенного, не любящего суетиться. Федька сказал Наталье, что идти нам не так уж и много, пересечь плес, за ним порог Мельничный, а за Мельничным будем вставать, там, по лоции, хорошие стоянки. Но Наталья все равно извлекла свой рюкзак, достала сухие штаны и переоделась.

Далее река разлилась широким плесом с островами и высокими берегами. Ёжик плыл и восхищался северной природой, все ему нравилось, все казалось необычным... Стало слышно порог.

Просматривались с левого берега. Порог начинается небольшой мелкой шиверкой, где струя не очень четко выражена, разбита, далее она легонько ударяется в левый берег, собирается с силой и валится довольно круто возле скального участка ближе к центру, образуя мощные валы. В целом порог имеет форму латинской буквы s, ну уж, не такой он и сложный, но занятный.

Гармоза не задержалась даже просмотреться, просвистела мимо нас и скрылась из виду. Мы с Ёжиком прошли нормально, хотя в сливе и валах нас здорово помотало, я едва удержала лодку в правильном положении, очень швыряло. Ниже порога Федька обнаружил отличную стоянку, экипаж уже разгружался. Подошла Коломбина, штаны у Натальи опять мокрые. Предупреждали же! Между прочим, Ёжик - он хитрый, он в плавках плавает, если не очень холодно, на сухих штанах экономит. Я, в принципе, тоже так поступаю, но, правда, у нас с Ёжиком разное представление о тепле.

А погода разгулялась, выглянуло солнышко. Разбили лагерь, и все более-менее солнечные прогалызины завешали мокрыми штанами, Наташкиными преимущественно. В этот день погода менялась раз пятнадцать. То набегали страшные черные тучи и собирался дождь, так и не пролившийся, то облака разбегались, и солнце начинало палить нещадно. В какой-то момент Паша крикнул мне с берега, чтобы я быстрее к нему бежала. Я прибежала, и он мне показал... В той стороне, куда дальше текла наша Суна, стояла великолепная радуга, совершенно ослепительная, такую можно увидеть только в детстве - и то во сне. Просто мы очень везучие...

Обсуждали прохождение порогов, размахивая руками в разные стороны. Дети мои отмалчивались, им на Гармозе, видать, не очень интересно было, даже штаны сухими остались. Андрюшику и Настенке наверняка очень хотелось пройти порог на байдарке, но они помалкивали, они у нас скромные. Жалко мне стало детей. Федя, говорю, разреши ребятам на моей Мурке порог пройти, пусть учатся. Федька разрешил - при условии, что ребята оденут спасики и шлемы. Дети, конечно, были готовы на все. Мурку обнесли (Федька с Ёжиком), на ребят натянули шлемы (с трудом, очень уж головастые), я подробно объяснила Андрюшику, как надо проходить порог. Федька с Ёжиком встали на страховку ниже слива, а я побежала на завал из бревен (разрушенная мельница). Там же собралась вся свободная часть команды (кроме Сереги и Борис Олегыча, которые - что? правильно! - ловили рыбу). Вот пошли ребята, хорошие мои, лица сосредоточены, глаза прищурены (солнце) и носы картошками у обоих. Зашли правильно, вошли в струю, в слив и тут их начало мотать. Лодка пустая, когда груженая - она устойчивей, ну или если Федьку в багажный отсек посадить, тоже хорошо будет. А у ребят - как перышко. В первом же валу их стало разворачивать, но на воде держатся. Вот Андрюшик сделал движение веслом, довернул лодку, и дальше они пошли задом. Молодец! Через секунду они уже вышли из порога (задом) и прибились к противоположному берегу. Все равно молодцы! Сердце мое распирало от гордости, как будто я их обоих собственноручно родила и воспитала. Приплыли к нашему берегу. У обоих недовольный вид, считают, что прошли плохо. Зря! Очень даже хорошо прошли, особенно если учесть, что впервые в жизни в пороге на байдарке, да и вообще, Андрюшику как-то все катамараны больше достаются. Я их обоих расцеловала и поскакала смотреть представление - Федька с Ёжиком собирались проходить порог самосплавом.

Пока Ёжик натягивал спасик, Федька пошел - прямо так, в одних плавках и баретках. Очень смешная физиономия у Федьки была в сливе, его, конечно, накрыло с головой, вот он выныривает, глаза, натурально, как у рака - на тычинках, силится рассмотреть, куда плыть-то. В какой-то момент выдернул руку из воды с чем-то в ней зажатым (рыбу, что ли, ухватил?), потом рассмотрели - с бареткой, которая с него спала, так дальше и плыл, а вернее, катырялся, - в конце порога мелковато, но на дне крупные камни, и течение все-таки сильное. Вот его коленками об камни и прикладывало.

Потом пошел Ёжик, приблизительно таким же макаром, правда, ему легче было, спасик все-таки держит, плечи над водой были. Обоим очень понравилось, но еще разок не пошли.

Пошли гулять по лесу с Игорем и Натальей и набрали много грибов, в основном подосиновики. Больше всего повезло Игорьку, целыми семействами находил, не по штучке, как я, горемычная. Грибы почистили, пожарили на ужин (Борька очень активно помогал мне с жаркой грибов, - огонь поддерживал и регулировал) и слопали с большим удовольствием.

Ближе к вечеру над рекой (ниже порога Мельничного Суна образует довольно широкий разлив, за ним опять кусок быстротока с перекатиком) повисли низкие темно-сизые облака (плоские), заходящее солнце местами их пробивало, и тогда на землю тонкими золотыми струями лился последний солнечный свет этого дня, над облаками плескался бордовый закат...

Спать не хотелось, и Ёжик пошел покидать спиннинг вниз по реке, я увязалась с ним, а со мной Игорек и Наташка с Борькой. Минут двадцать мы гуляли по бережку, а Ёжик маньячил и наманьячил-таки щучку - грамм на 700. Счастлив был!..

7 августа. День шестнадцатый (8-3)

Утром погода была пасмурная, но настроение неплохое. Наталья сварила кашу, израсходовав при этом практически весь запас сухого молока (один большой пакет). Она изучила способ приготовления, напечатанный на пакете, там сказано, что на такое-то количество воды надо расходовать столько-то сухого молока, она аккуратно все рассчитала и сыпанула в кашу почти весь запас, который мы с Наськой планировали использовать за восемь дней. Свои действия Наташка объяснила тем, что хотела сварить хорошую кашу, правильную, а на правильную надо вот столько молока. Так и хотелось ей сказать, сидела бы дома и варила правильную кашу с утра до вечера, и магазины под боком, и молока - хоть залейся. А теперь до конца похода мы должны будем есть кашу на воде всей командой. Кулинарка.

В этот день Федька запланировал прохождение восьми порогов, я, думаю, специально для меня, потому что, как только я услышала, что порогов восемь, мне опять слегка поплохело. Наверно, он меня просто воспитывал, чтобы впредь не дрейфила. Это с одной стороны. А с другой стороны - если все восемь такие, как вчерашний Валазменский, - поеду-ка я домой, вот прямо сейчас. Поцелую Ёжика и поеду. Тут Федор меня успокоил, молча уронив свою тяжелую длань на мое плечо. Ехать домой расхотелось.

Погрузились. Небо нахмурилось, но ветра не было; все одели плащи или непромокаемые куртки. А Наталья, как услыхала про восемь порогов, выдернула из-под палатки пленку и вся ею обмоталась, от груди и почти до пят. Слоев пять получилось. Я сразу представила себе такую картину. Вот в каком-нибудь пороге покрасивше, например, как его, Маркоткоски (язык сломаешь), положит Коломбину на крутом валу, Наташка вывалится, и будет этот Наташкин кокон разматываться по всему порогу - сверху до низу. Очень забавная картина получилась.

Пошли. После перекатика начался длинный узкий плес, вернее озеро, название выговорить невозможно. Некоторое время мы шли впереди, вяло переговариваясь с Ёжиком, потом нас догнала Коломбина, пошли рядом, и тут Паша и Игорек предложили нам остановиться и выпить. Вот прямо вот так вот. Выпить, и все тут. Вот интересно, где она таких мужиков раздобыла правильных, Наташка-то? Ну, мы с Ёжиком чего, мы завсегда. Прибились к берегу, на котором стояла перевернутая старая лодка, мужики достали заначенную бутылку водки, тут и Гармоза подошла. Федька, конечно, был слегка недоволен, но выпить разрешил. Бог их знает, Пашу с Игорем, может они без выпивки Наташкино общество и переносить не могут. Я вот не могу, например. Да и она, пожалуй, тоже - мое. Выпили с удовольствием, настроение поднялось. Игорек пошел прогуляться в лесок и нашел каску, старую, времен войны. Все, конечно, ее примерили. Больше всего она шла Игорьку. Помимо каски, каждый счел своим долгом притащить из леска грибов; их поскладировали в Женькин шлем, который мы возили в носу Мурки - на всякий случай.

Поплыли дальше. Пошел дождь, но мы были слегка подогретые и нам было весело. Устраивали соревнования на воде, кто быстрее; Коломбина, конечно, победила.

Порожки, которые мы проходили в тот день, были менее сложные, чем предыдущие три, но, надо сказать, все занятные. Мы с Ёжиком не просматривали ни один, все проходили с наплыва, но, правда, перед каждым входом в порог я Ёжику говорила, чтобы он во что-нибудь уперся ногами, - у всех порогов бурный вход. А далее практически все пороги плавно переходили в шиверы; после очередного слива я предупреждала Ёжика - сейчас постукаемся. Стукнулись мы в тот день два раза, а вот в каком именно пороге - не скажу, у них там сплошные коски, вот в каких-то косках стукнулись два раза - легонько, Мурка даже не поморщилась.

Между порогами выкатывались в плесы с низкими невыразительными берегами. На одном таком - правом - посетили рыбацкую избушку. Все нам там понравилось, набрали грибов. В шлем грибы уже не влезали, отдали на Коломбину, - Наталья куда-то пристроила. Вот каким вот образом шли полдня; дождь то начинался, то прекращался, то пороги были, то плесы. Но по берегам ничего интересного не было. На обед встали на широкой поляне с другой рыбацкой избушкой. Очень хорошее место было, со столом и большим количеством сухих дров. Варили суп, усиленный огромным количеством грибов. Грибная диета начала меня уже доставать, и не столько сами грибы, сколько их ежедневное приготовление, поэтому я строго-настрого велела грибы не собирать в течение хотя бы суток. Дежурства так и не назначали, но система постепенно уже складывалась. Наталья готовила завтраки (была еще сгущенка, но мы Наташке ее не давали), Наська - обеды (при нашей активной помощи), а я преимущественно ужины.

Сразу за этой поляной, за поворотом, начинались очередные коски, но было видно только начало порога. Я подмерзла, пришлось одеть гидроботы. Можно было и куртку надеть под плащ, да как-то я поленилась глубоко в рюкзак залезать, а зря.

В обед опять выпили водочки, и, похоже, меня слегка развезло, - Федька мне потихонечку сказал: "Ты смотри, матроса своего в пороге не утопи". Чтобы я! Да своего Ёжика! Да Боже упаси.

Пошли дальше. Погода - все хуже, дождь - все сильнее, похолодало. Ёжик для тепла одел спасик, меня тоже пробирало. В какой-то момент чувствую - все, холодно очень, попросила Ёжика пристать, чтобы достать куртку. Пристали, достали, а когда стали отплывать, Ёжик начал отводить Мурку от берега (со мной), оступился и провалился в воду по пояс. Переодеваться не стал, так и пошел, мокрый.

На каком-то не очень приглядном берегу опять увидели избушку, Коломбина причалила на разведку, а мы на берег не вылезали - не понравился он нам. Команда подмерзала, но большинство было намерено идти дальше - до хорошего бережка. Наталья опять промокла, несмотря на свою попону, и около избушки переоделась. Я думаю, у нее был большой запас одежды, - чтобы так неэкономно расходовать. В очередном пороге нас снова окатило с головой, а Коломбина черпанула бортом и слегка стукнулась.

Нужно было вставать, дело шло к вечеру. Увидели очередную избушку на отвратительном правом берегу (все стоянки на правом берегу в этом походе были отвратительные). Просто хуже не придумаешь, узкий неровный кусочек берега, дальше чернолесье, поднимающееся на холм, сплошные кочки, и понятно, что берег сырой до тошноты, но была избушка. Коломбина устремилась прямо к ней, и экипаж начал разгружаться. Видно было, что Наталья психует, наверно, опять промокла или за Борьку переживает, что дите замерзнет. Подошла Гармоза, и Федька с Серегой пошли смотреть место. Мы с Ёжиком были в шоке и продолжали сидеть в лодке, надеясь, что этот страшный сон кончится, мы проснемся и пойдем дальше. Но сон не кончался. Коломбину разгрузили и вынесли на берег. Ёжик пошел говорить с Федькой, а я осталась в Мурке, сидела, отчерпывала воду кружкой. Я все надеялась, что мы пойдем дальше. Но когда начали разгружать Гармозу, последние надежды рухнули. Федька отдал приказ - встаем. Меня просто заколотило от злости, да что они, с ума, что ли, все посходили? Пришел Ёжик, развел руками, сказал, что он сделал все, что мог. Я молчала, боясь открыть рот, очень не хотелось, чтобы дети, крепко меня уважающие, слышали тот трехэтажный мат, который рвался у меня с языка. Я вышла на берег, кругом уже кипела работа; разгружались, искали места для палаток, пытались найти дрова. Берег был не просто сырой, вода сочилась маленькими ручейками между кочек; я не видела приличного места даже для одной палатки, а у нас было пять, причем Наташкина - самая большая. Слегка побродив по этом кошмару, я вернулась к берегу и встала, как вкопанная, боясь, что меня кто-нибудь о чем-нибудь спросит, а я не выдержу и начну орать. Ёжик суетился по делу. Разгрузил Мурку, втащил ее на берег, выбрал какую-то малюсенькую площадочку между кочками прямо в полуметре от воды и таскал туда лапник. Федька меня спросил, где я буду ночевать, в рыбацком домике или в палатке. Я сказала, что я еще в своем уме и в отпуске, а не в тюрьме, чтобы ночевать в этой развалюхе. Отвечала так, что от моих слов во все стороны летели брызги яда... Федька занимался костром, Настенка - ужином, а я стояла, как памятник собственной злобе. Андрюшик поставил свою палатку впритык к избушке; палатка была с одной стороны сильно приподнята. Потом Андрюшик наломал лапника для Наськиной палатки и помог ее поставить. Все-таки дети у меня уникальные, даже не пикнули, приняли все как должное и спокойно делали обычную вечернюю работу; Андрюшик же, видя, что Федька занимается костром, помог Настенке. Это был единственный светлый момент в тот вечер для меня, не считая безграничной благодарности к Ёжику; на сердце потеплело.

Ёжик поставил палатку, я, наконец, соизволила залезть в нее и переодеться. Пока я копошилась в палатке, Федька спросил Наталью, вернее, не спросил, а как-то утвердительно сказал, мол, ты, Наталья, будешь ночевать с Борькой в избушке. И тут моя злобная душенька была удовлетворена, - Наталья закатила истерику со слезами, что она не будет ночевать в этом страшном доме, полном мышей, я так и ждала слов - и приведений. "Так тебе и надо", - подумала я про Федьку. Некоторое время истерика продолжалась, потом Наташка успокоилась и пошла спросить свой экипаж, не возьмут ли они ее с Борькой в палатку, потому что Наташкину палатку ставить было явно некуда. Не взяли. Я опять порадовалась. Где ночевали Наташка с Борькой в эту ночь, я до сих пор не знаю, вроде ребята их где-то приткнули.

Я вылезла-таки из своего походного дома, поставленного на кочки, впрочем, довольно ровно. Костер уже вовсю пылал, Наська, умница моя, суетилась с ужином, у костра стояли Федька и Серега, улыбались - отогрелись, видать. Я подошла к ним и не очень громко обложила-таки трехэтажным, испытывая при этом чувство глубокого удовлетворения. Серегины глаза приняли форму квадрата. А ведь я его предупреждала на Керети, что иногда ругаюсь, как портовый грузчик, он не поверил.

Макароны сварились, и Федька, видать с горя, разрешил выпить по полкружки водки; все выпили, даже не чокаясь. Поели. Злобушка моя понемногу укладывалась в тайничок - до лучших времен. А мои замечательные дети в этот вечер изрядно налакались, по крайней мере, Настенка, по Андрюшику не очень было видно. А у Наськи язычок начал слегка заплетаться, мне стало смешно и очень захотелось прижать ее к себе крепко-крепко, погладить по головке и расцеловать, что я и сделала. Ну, до чего же они у меня хорошие, дети.

Позднее я узнала, что Паша сказал Федьке, что эту плохую стоянку мы навсегда запомним, именно потому, что она плохая. Он был прав.

8 августа. День семнадцатый (9-4)

Утром дождя не было, появилась надежда, что погода хоть немного разгуляется. Наталья сварила кашу. Стоит ли говорить, что после завтрака мы в темпе вальса отвалили о этого гостеприимного берега к чертовой матери, только пятки засверкали. Федька сказал, идем до первого очень хорошего места и встаем.

Как мы и ожидали с Ёжиком, через пятнадцать минут хода на левом берегу нашим взорам явила себя неплохая стоянка. Уж пятнадцать-то минут можно было потерпеть. Ёжик громко возмущался, а я молча пыхтела; впрочем, нас никто не слышал, в этом походе мы практически всегда шли первыми.

Препятствий не было, берега постепенно повышались, появились очень неплохие стоянки (всего в получасе хода от того кошмара); Ёжик тыкал пальцем во всевозможные места и объявлял их рыбными. Вскоре мы впали в Линдозеро, пристали к первому же острову справа (очень привлекательному); после разведки решили встать.

Остров был песчаный, слегка приподнятый над водой, с шикарными пляжами; на плоской вершине острова был прекрасный сосновый бор - краснолесье. Время было довольно раннее, около полудня; поставили палатки, и, первым делом, мы с Настенкой пошли купаться, тем более, что выглянуло солнышко. Короче, жизнь начала налаживаться. Пока мы полоскались, Серега натаскал плавника и сколотил столик на берегу, после чего рыбаки мигом испарились. Мы, не спеша, налаживали быт, вскипятили чаю, перекусили, как белые люди - за столиком. В какой-то момент услышали - кто-то кричит на дальнем конце острова, или чайки так орут. Потом пришел смеющийся и явно обрадованный Ёжик, и объявил, что он заблудился и кричал: "Люди, люди!". Вот так вот, пока я отдыхала, Ёжик мог запросто превратиться в робинзона, бегал бы по лесам, одичал, пришлось бы сахаром приманивать. Между прочим, Ёжик рассказал, что на плоской вершине острова - отличный черничник, и вообще, волшебное место, ровное, мягкий мох, стройные сосны устремляются в голубое небо; очарованный Ёжик лежал во мху, смотрел на верхушки сосен на фоне неба, и время остановилось...

Мы, конечно, приняли информацию насчет волшебства, но черничник нас заинтересовал больше. Взяли емкости, пошли собирать ягоды, я с детьми и Наталья. И действительно, лес просто великолепный, а черника... ну с вишню размером. Быстро набрали все кружки и вернулись в лагерь. Пока мы собирали ягоды, рыбаки наловили рыбы, мелкой, но много. Пришлось жарить к обеду. Надо сказать, что, приняв на Святухе декларацию, мы с Наськой так ни разу рыбу и не чистили, чистили в основном рыбаки, Федька, в частности. Но жарить все равно приходилось, чаще всего мне. Ладно, авось меня не убыло. Мне рассказали занятную историю. Пока мы были в черничнике, пришел счастливый Серега, принес грибов - очень хороших. Ему тут же напомнили, что Ира запретила собирать грибы, и Серега незамедлительно бросил их на землю, как будто они ему руки обжигали. Ну затравила людей!

Обед у нас был роскошный - жареная рыба и черника со сгущенкой, причем так много, что я не смогла доесть - Ёжику отдала. Ну и водочки выпили.

После обеда все куда-то расползлись, я вдруг осталась за столиком одна. Пришлось пристать к Андрюшику, который на песке, лежа на брюхе, читал книгу. Между прочим, Андрюшик мне рассказывал о своей девушке, с которой ходил в поход по Тверце. Скажите, пожалуйста, растут дети-то, того и гляди переженятся. Мне стало грустно, и я ушла гулять по острову.

С прогулки я вернулась с большим количеством маслят, ну не устояла, уж больно хороши маслята были. Подосиновики и белые надоели уже. Пришлось снова жарить грибы... Пока меня не было, Андрюшик поранил руку топором, когда дрова рубил, не сильно, но шрам все равно остался. Федька с Серегой Андрюшика перевязали и даже хотели, говорят, ранку зашивать - иглой, прокаленной на огне. Хорошо, хоть не стали этого делать, я бы вернулась - переубивала бы всех портных на этом острове. Андрюшик делал вид, что все в порядке, так, царапина. Но я вцепилась в него, как репей, и ранку все-таки осмотрела и перевязала получше, строго велев ему приходить на перевязку два раза в день.

Вечером рыбаки опять приволокли рыбу и опять мелкую. Вроде бы как надо было жарить, но я только что пожарила грибы, и рыбу уже в этот день жарила, как-то они засовестились меня просить снова с рыбой возиться... Но, когда я сказала: "Да ладно, мужики, я завтра утром пожарю", обрадовались страшно, бросили эту рыбу, и счастливые пошли ужинать.

После ужина была перевязка. А Наталья помыла голову.

9 августа. День восемнадцатый (10-5)

Утром Федька с Ёжиком плавали на Мурке ловить рыбу на входе в озеро, Ёжик на дорожку поймал щуку.

К полудню поднялся ветер, но нам нужно было уходить. Надо сказать, что экипаж Гармозы пересаживался ежедневно, вчерашние матросы сегодня становились капитанами, пассажиры - матросами, а капитаны - пассажирами. Пассажир - условное название сидящих посередине баллона, потому что все члены экипажа гребли, даже Борька делал вид, что гребет. Мы с Ёжиком отчаливали, как правило, первыми, поэтому, оглянувшись на Гармозу, удивлялись - Федька, например, сидит на носу, а на его законном месте - Борис Олегыч или Наська, которым по штатному расписанию не положено было там сидеть. Федька воспитывал свой экипаж - по-отечески, но упорно. Взялся, мол, плавать, значит, должен уметь все.

После озера, которое мы преодолели при сильном встречном ветре, было несколько занятных порожков, несложных, но веселеньких.

В какой-то момент пристали к бережку потоптаться. Мы с Настенкой пошли правее, и вдруг услышали треск деревьев, какие-то голоса-голоса, а потом дикий рев Федьки: "НАСТЯ! НАЗАД!", а потом дружный смех, успокоивший нас, так что мы возвращаться не стали; и тут из зарослей деревьев нам навстречу вышли два молодых, но довольно крупных быка. Наська от неожиданности ухватилась за мою руку, а я подняла хворостину для обороны - на всякий случай. Но бычки были заняты своими делами и даже не обратили внимания на мою красную куртку (наука, между прочим, утверждает, что быки - дальтоники). Мы с Настенкой сделали свои дела и вернулись к команде, живой, здоровой и пребывающей в прекрасном расположении духа. Отчалили. Когда мы с Ёжиком отплыли на некоторое расстояние от Гармозы, Ёжик, давясь смехом, рассказал мне, что случилось, пока нас с Настенкой не было. Борис Олегыч покинул борт, дабы потоптаться, прошел несколько метров вглубь берега, и тут раздался треск деревьев. Кто-то крикнул: "Лось!", Борис Олегыч резво развернулся и помчался к Гармозе, крича на ходу: "Настя, на судно!". Из леска он выскочил на приличной скорости, с выпученными глазами, сходу сиганул на катамаран и оттолкнул его веслом от берега, чем немало напугал Федьку, который и взревел дурным голосом, испугавшись за дочь. И тут из леса тихо-мирно вышли два бычка, которых мы с Настенкой тоже потом встретили. Вся команда просто рухнула от смеха.

В пороге Сухом команда нас схоронила; порог был действительно настолько сухой, что пройти можно было только, круто повернув влево, буквально под берег; мы резко повернули и скрылись с глаз команды, говорят, все вздрогнули. Но мы были живы, только с Ёжика сбило кепку низкой веткой, пришлось отлавливать.

Встали на высоком левом берегу. Стоянка была еще занята каким-то турьем, но они любезно предложили нам подождать, и мы ждали. В этой группе (в основном, молодежь - лет по 25) была пара молодых родителей с дитенком, мальчиком не старше трех лет. Было прохладно, лично я сидела в куртке, а малыш сидел на пенке на земле в одной футболочке, без штанишек и даже без трусиков, с голыми розовыми пяточками. Я содрогнулась от ужаса, но мальчику, по-видимому, не было холодно. Когда группа погрузилась на кат, штанишки на мальчика все-таки одели.

Стоянка была неплохая, и даже еще горел костер, около которого мы все сгрудились - греться. Пока я согревала руки, маленький мальчик не шел у меня из головы. Может быть, так и надо - закалять детей с детства, но зрелище, конечно, было впечатляющее.

10 августа. День девятнадцатый (11-6)

В пороге Длинном Ёжик спас наш краснознаменный экипаж от верного купания на входе, - я зевнула здоровенную плоскую плиту с острыми краями (справа); мы вполне могли удариться о край плиты, если бы Ёжик не заорал: "Плита!"; я успела среагировать, и мы благополучно вошли в слив. Ёжика прилично умыло, а чуть дальше Мурка получила ощутимый удар в борт боковым отбойником от камня, лежащего справа, а я - приличную лужу речной водички себе под... штаны. Когда, закончив поход, Мурку разбирали, обратили внимание на погнутый боковой стрингер. Ничего себе, как на борт-то не положило... Непростой порожек был.

В этот день шли мало. Федя предложил найти самую лучшую стоянку, но, если честно, мнения в команде относительно стоянок, как правило, расходились, поэтому, не долго думая, встали в заливчике на высоком левом берегу с симпатичным лесом; на стоянке имелся столик.

Собирали грибы.

Выше и ниже нашего заливчика были перекатики, где рыбаки, естественно, ловили рыбу. Приближалось время ужина, рыбаков призвали возвращаться, все вернулись, кроме Ёжика. Ёжик не идет и не идет. Мы Федькой потеряли терпение и пошли его искать. Ниже по течению Ёжика не было, мы прошли с полкилометра, - никаких следов. Пошли выше по течению - с тем же успехом. Искали мы его примерно час, кричали, свистели, ну пропал Ёжик и все тут. Я уже начала не на шутку беспокоиться, ну, думаю, погиб мой Ёжик, утащенный огромной щукой на дно и там загрызенный ее малыми детушками; в голову начали приходить всякие слова соболезнования, которые я должна буду сказать его маме, что, мол, простите, не досмотрела, не уберегла... Просмотрев берег выше по течению, мы пошли с Федькой в обратную сторону, уже даже не пошли, а побежали. С кручи надрывались мужики, звавшие Женьку... И тут стали кричать уже нам: "Нашелся, нашелся!". Мы вернулись и увидели физиономию Ёжика, вполне живую и виноватую, оказывается, он дрых в палатке. Это как же надо было дрыхнуть, мы чуть голоса себе не посрывали!

За ужином на радостях приняли водочки и до того разошлись, что выпили всю, которая вообще у нас была. У Паши остался заначенный спирт и бутылка сухого вина, которые Федька с Пашей смешали, добавили воды и получилось две бутылки коктейля; один был назван "Карельские зори", а второй "Ураган в Карелии". Все развеселились, рассказывали анекдоты, потом, пользуясь отсутствием Борис Олегыча (ушел куда-то) начали вспоминать историю про лося, и тут к столу подошел Борис Олегыч, который мыл посуду в метре от нас... Гм, да.

11 августа. День двадцатый (12-7)

В последний ходовой день Карелия щедро дарила нам подарки...

Пройдя пороги Корбикошки-2, Блин и Ледяной, впали в широкий, очень красивый плес, плавно переходивший в Викшозеро, препятствия закончились. Берега были невероятно живописны, высокие, со скальными выступами, то круто, то полого уходившими в воду; лес по берегам был исключительно сосновый, сказочный, и все это отражалось в зеркальной воде озера. День начался хмуро, потом погода разгулялась, выглянуло солнышко, ветра не было. Мы лениво плыли по озеру, едва перебирая веслами, боясь спугнуть волшебные ощущения северного покоя.

Часа через два встали на очень красивом правом берегу. Со всех сторон была вода, и вид такой, что просто дух захватывало. На стоянке имелся стол, а также некое приспособление для сушки грибов, такой большой железный лист, который на специальных подставках устанавливается низко над костром. Повсюду росли наглые белые грибы, которые я уже тихо ненавидела.

После установки палаток пошли с Наськой купаться - справа по берегу просматривался шикарный пляж с белым песком. Уж не знаю, как там на Багамах, но этот берег я не забуду никогда, это было просто колдовство какое-то; небо синее, песок белый, вода красная... теплая, а тишина такая густая, что можно было на хлеб намазывать...

Набрали грибов, причем так много, что мы с Наськой не знали, что с ними делать, большую половину этой огромной кучи составляли белые. Было решено сварганить на ужин жульен. Наташка до того разошлась с грибами, что пошла собирать еще - в надежде довезти до дома. Мы с шутками-прибаутками отправили вместе с ней Серегу, намекая, что обещание секса, данное еще до похода, надо все-таки выполнить, а Наташка - девка хоть куда и так далее. Пошел. Через некоторое время вернулся один (не считая кошмарного количества грибов, причем исключительно белых), на наши грязные вопросы и домогательства подробностей отвечать отказался. Что уж там было, так и осталось тайной. Может, только сала поели, а может, и еще чего...

Рыбаки ловили рыбу, даже Федька установил на бережку свою удочку и время от времени с кручи на нее взглядывал - такой своеобразный лов рыбы. Чего-то они все-таки наловили, Паша взялся сварить уху.

Мы с Наськой с ужасом глядели на эту кучу грибов, и тут нас осенило - надо сушить. Стали просить Федьку и Андрюшика нарубить нам дров для костра и установить этот железный лист. Мужики упирались, мы настаивали; всеми правдами и неправдами, иногда даже шантажом добились-таки своего. Нарубили они нам дров, запалили костер и поставили эту бандуру. Ничего у нас с Наськой не получилось, грибы прилипали к железу, пригорали и жутко воняли. Пришлось бросить эту затею. Зато осталось много дров и не очень много грибов, которые резали на молекулы долго и упорно.

Вернулась Наталья (без видимых следов насилия, но и без счастливого выражения на лице) и затеяла варить компот из брусники и сушеных яблок, которые Лена оставила нам еще на Святухе.

Грибы были порублены, начался процесс приготовления жульена. Сыра у нас уже не было, молока - тоже, само собой разумеется, поэтому в жульен пришлось класть сгущенные сливки, припрятанные запасливой Настенкой, жутко сладкие. Для нейтрализации сахара и придания блюду остроты в ход пошли остатки горчицы. В целом получилось очень неплохо.

Серега, крутившийся у костра, как-то так неловко повернулся и сшиб бадью с Наташкиным компотом, она, к счастью, не видела - отошла посмотреть, что там делает ее экипаж. Полкотла пролилось, пришлось добавить воды. А дальше посыпались всякие предложения для улучшения вкуса компота. Серега спросил: "А горчица у нас еще осталась?", я ответила, что кончилась и предложила добавить нарезанных для жульена грибов. Серега сказал: "Нет, надо добавить этих", и ткнул пальцем в целые. Андрюшик сказал: "Заметит, давайте положим рыбу, она разварится, и будет незаметно".

В целом компот получился неплохой, под наше тихое фырканье Наталья приняла целую кружку и ничего не сказала.

Жульен дружно слопали, выпили компот и остатки "Урагана в Карелии". Темнело.

Последний закат в этом походе описать невозможно, для этого надо быть поэтом. Хорошо, что у нас кончилась выпивка, за базаром бы и не увидели этой красоты. Было тихо-тихо, солнышко долго висело над плоскими сизыми облачками, окрашивая все вокруг в бордово-розовые тона. Федька прилип к сосне и в течение, наверно, часа, не отрываясь, смотрел на закат. Мы все последовали его примеру... Стемнело. Поднялась полная луна, серебряная... Серега бросал в воду камешки, появлялась дрожащая лунная дорожка...

От такой красоты щемило сердце...

12 августа. День двадцать первый (13-8)

Когда утром отплывали от берега, я все оглядывалась и оглядывалась, было такое ощущение, что я с кровью отрываюсь от этих мест... Федька не только примирил меня с севером, но и влюбил в эти края навсегда.

Погода стояла великолепная, шли раздетыми, навстречу нам стали попадаться рыбацкие моторные лодки, полные людей, которые, по нашим предположениям, отправлялись на заготовки грибов и ягод; люди с лодок приветливо махали нам руками. Сказывалась близость деревни. Спустя примерно час дошли до плотины, наш путь был закончен.

Сушились, разбирались, собирались. Ходили смотреть старое русло реки - очень красиво. В какой-то момент послали Борис Олегыча и Андрюшика на разведку на предмет расписания автобуса и заодно прикупить что-нибудь пожевать, свежего хлеба, например. Минут через пятнадцать прибежал взмыленный Андрюшик и сказал, что еще минут через двадцать автобус до Петрозаводска подберет нас на остановке, только надо туда подтащиться - метров 500. Мы подтащились, и тут приехал автобус с Борис Олегычем на борту. Мы моментально погрузились и поехали. Короче, сход с реки произошел молниеносно, на пять с плюсом.

В Петрозаводске Федька и Серега пошли за билетами, а мы с детьми собрались погулять. Билеты купились, мы уже пританцовывали от нетерпения, выяснили, во сколько отходит наш поезд и счастливые ускакали гулять и пить пиво. Мы с детьми дошли до набережной, покупая всякую всячину во всех встречных магазинах, пили пиво, чего-то хихикали и чувствовали себя прекрасно. На набережной бросали монетки в воду - чтобы вернуться...

По дороге назад встретили Пашу с экипажем, вооруженным до зубов всяческой едой и выпивкой.

И только когда вернулись к оставшейся части команды (за полчаса до отхода поезда), нам открылась истина. Серега уже уехал... Ужасу моему не было предела. Оказывается, Серега просил билет до Киева с пересадкой в Москве, и вредная кассирша, совершенно бездушная особа (хоть и молодая, и миловидная), дала Сереге билет до Москвы не на тот поезд, на котором мы все потом ехали, а на другой, который уходил на полчаса раньше. И Серега уже уехал... Без продуктов на дорогу и практически без денег, и когда он должен был отбыть из Москвы в Киев, никто не знал... Женька (совершенно садистски) рассказал мне, как посадил Серегу на поезд и как Серега до последнего ждал, что я прибегу попрощаться... Буквально каждое слово разрывало мне сердце, и до сих пор от воспоминаний о том, как Серега уехал без нас и как я его не проводила, приводят меня в смятение; мне стыдно. Это был единственный прокол в нашем уникальном и очень удачном походе...

Подошел наш поезд. Пока мужики загружались, мы с Настенкой быстренько вошли в вагон, дошли до противоположной дверцы в тамбур, поснимали рюкзачки и уселись на них - ждать, когда закончится погрузка, и нас определят на наши места. Сидели рядом с боковыми местами, естественно, нижнее место было занято, как сказали нам соседние тети, да мы, собственно, ни на что и не претендовали, сидели себе тихонечко и терпеливо ждали. В какой-то момент приходит молодой человек в кожаной куртке, увешанной металлическими цепями и всякой подобной фурнитурой, и заявляет нам, крутя указательным пальцем возле моего носа: "Это место мое, я тут оставил свои вещи, и чтобы все было чики-пики". Нам с Наськой стало страшно обидно, это что же такое делается. Мы все-таки благородные туристы, а не бомжи какие-нибудь, и всякий вонючий щенок, младше меня на двадцать лет, будет еще пальцем крутить у моего носа! Я немедленно пожаловалась Женьке, и тот пошел спросить всю компанию (наш молокосос ехал с приятелями - еще два парня и девица, а в багажном вагоне у них имелся мотоцикл, рокеры, короче), чем это наши девочки им помешали. Причем спросил так, что парни притухли, а девица моментально влюбилась в моего Ёжика. Пока мужики распихивали багаж и определяли, кто где будет жить, девица пришла к нам с Наськой, продолжавшим сидеть в последнем купе, стрельнула у меня семечек, заявила, что мужики у нас - класс, особенно вон тот, в очках, и предложила мне меняться: я ей - Ёжика, она мне - двух своих. Я решительно отказалась от ее двух, а на предмет Ёжика сообщила, что он - не моя собственность, сам решает, что ему делать или не делать, но чтобы она была поосторожнее с ним, потому как Ёжик - каратист с третьим даном. И зря я это сделала, потому что девица еще больше воспылала страстью, впоследствии подогретой крепкими напитками, и пока не свалилась окончательно под наплывом чувств и алкоголя, не давала Ёжику никакого проходу. Ее попутчики перепугались насмерть и вели себя тише воды - ниже травы, боясь спровоцировать драку и как следует получить по морде.

Мы оказались разбросанными по всему вагону, впрочем, как всегда, и попутчики были не очень любезны и гостеприимны, кроме тех, кто ехал в первом купе рядом с Андрюшиком, расположившимся на нижнем боковом месте. В результате мы все набились в первое купе, сидели, практически, дружка на дружке, как следует выпили (причем, тосты за то, чтобы Серега удачно добрался до Киева, преобладали) и чего-то съели...

В какой-то момент вышли с Федькой в тамбур покурить, крепко-крепко обнялись, и я сказала Федьке: "Спасибо!!!" за все - за все, за то, что так все было здорово задумано, за то, что все получилось, за друзей, за Карелию, за север...

Послесловие

Зимой Серега приезжал в Москву - на мой день рождения, и мы дружно-весело почти всей командой налакались в пабе "16 тонн". Весной, когда мы ходили на Полометь (в апреле) и на Мзымту (в мае) с нами был Паша, к сожалению, он не смог пойти в июле на Умбу. Но зато смог пойти Игорь, а также Серега, специально приехавший из Киева. Но Умба - это уже другая история.