КЕРЕТЬ - СВЯТУХА - СУНА, 2000

Предисловие

Поход обещал быть интересным и непростым. Так сложились обстоятельства, что часть команды получила отпуска на три недели, другая часть - на две, а третья - и вовсе на неделю, то есть с самого начала поход задумывался трехэтапным. Но самое замечательное было в том, что мы не только побывали в четырех разных местах за один отпуск (включая Белое море), но и познакомились с новыми людьми, и это знакомство получило дальнейшее развитие. А дело было так.

На первый этап - Кереть - экипаж никак не складывался. Было четверо, которые шли железно: Блюхеры в полном составе (Федор, Ольга и Настенка) и я, и все бы хорошо, кроме одного - на трех женщин (даже таких боевых, как мы) приходился один мужчина. Потом к нам присоединился Гурка, но до последнего момента было непонятно, сможет он вырваться с работы или нет. По телефону Федор мне сказал: "Да ничего, мать, все будет нормально, даже если Гурка не сможет пойти; мы с тобой как гребанем!..". Я, конечно, готова была как гребануть, но все равно было понятно, что Федьке придется тяжко с нами тремя.

За четыре дня до отъезда отчаявшаяся Ольга (мужа-то жалко!) дала по Интернету объявление, что, мол, некая группа, состоящая преимущественно из женщин, приглашает для совместного путешествия одинокого мужчину и имеет при этом самые честные намерения - пройти Кереть, а, может быть, и еще какую-нибудь реку в Карелии. Мол, мужики, не боись, мы просто идем в поход. Практически незамедлительно отозвались двое; один как-то вяловато, получил информацию, обещал перезвонить и пропал. Ну как есть испугался! И зря, между прочим, мы ведь такие хорошие. А второй, из Киева, был настроен решительно. Получил у Ольги информацию по почте, раза три-четыре звонил, беседовал с Федором и, в результате, убыл в поход на сутки раньше нас, забыв дома спиннинг. Самое смешное, что он сам искал команду для похода в Карелию и дал объявление, которое Ольга прочитала, а потом пересказала нам. Объявление было примерно такого содержания: симпатичный мужчина среднего возраста, опыт байдарочно-катамаранных походов (в том числе категорийных) - пятнадцать лет, рыбак, на завтрак любит поджаренные вчерашние рожки, предлагает команде сало, горилку и секс по желанию. Киевлянин пулей стартовал сначала в Питер, оттуда - в Лоухи и прождал нас в этих самых Лоухах девятнадцать часов, ни много, ни мало. А звали его Сергей Поездник.

Вот так началась эта история.

За два дня до отъезда у меня родился внук. Назвали Андреем.

Часть первая. КЕРЕТЬ

21, 22 июля. Поезд

Гурка все-таки смог поехать с нами, и вместе с неизвестным киевлянином нас набралось шестеро, как раз столько, сколько может нести Гармоза, то есть комплект.

Отъезжали мы ночью. Я ехала в Карелию второй раз, но север не жаловала, тяготея больше к востоку, к Уралу, в частности. В прошлом году я настояла, чтобы команда пошла на Белую, в Башкирию, а на этот сезон Федор планировал север, и мне пришлось молча подчиниться, о чем, кстати, я потом ни разу не пожалела. Когда мы приехали на вокзал, я была просто шокирована таким количеством турья, которое толклось на вокзале в ожидании своих поездов. Вокзал был набит битком, преимущественно водниками со здоровенными баулами всяких конструкций и цветов. Не яблоку, булавке некуда было упасть! В нашем вагоне не было, по-моему, ни одного гражданского лица, кроме проводников, только турье. Сколько же, оказывается, нашего брата на свете!

Самым главным событием нашей поездной жизни был тот факт, что у нас протухли копченые куриные окорочка, десять штук, которые я взяла в поезд. Ольга, спавшая на нижней полке, утром пожаловалась на запах, шедший снизу; предполагалось, что какая-нибудь симпатичная мышка, имевшая в этом вагоне постоянное место жительства, безвременно скончалась примерно неделю назад, а вагоны, как известно, убирают плохо, ну и несчастная мышка давно там лежит, никем не погребенная, и вот результат - запах. У Ольги даже голова разболелась. Но когда мы решили перекусить и извлекли окорочка, все сразу разъяснилось, к моему великому стыду и огорчению.

На остановке в Петрозаводске, прогуливаясь по перрону, я увидела очень знакомое лицо - милую девчушку, которая работала в моем любимом спортивном магазине; Наташа, как звали девушку, тоже ехала в Карелию со своей командой и собакой, очень красивой овчаркой по имени Ягер. Мир тесен до безобразия.

Практически всю дорогу пили пиво и ели воблу.

23 июля. День первый

В Лоухи должны были прибыть около пяти утра; поезд пришел раньше на двадцать минут. На перроне нашего киевлянина не было, а были всевозможные водилы, горящие желанием доставить нас и наш груз куда угодно за соответствующее вознаграждение. Мы решили подождать, но киевлянин не появлялся. В Москве, когда с ним велись переговоры о походе (по почте), он попросил, так сказать, нас описать - для безошибочного опознания в Лоухах. Ольга дала такое описание: пятеро; двое мужчин - один с бородой, другой - бритый наголо (Гурка), три женщины, одна - молодая. Бедный Поездник! Наверно подумал, вот попал-то, дурак, ну и компания. Один - старый козел с бородой до пояса, второй - явный уголовник, две старые перечницы и одна молодая дура, раз связалась с такой компанией. Поджидая на перроне в Лоухах киевлянина, мы вспоминали Ольгино описание, хихикали и думали, что он все-таки сбежал - от греха подальше. Ждали минут десять, потом начали грузиться на облюбованного водилу, но уезжать не торопились, решили поспрашивать у местных, вдруг кто-нибудь знает, куда делся наш мужик из Киева. Один местный дядька говорит: "Знаю, у меня на даче, он вас тут ждал-ждал, познакомились, разговорились, и он решил с вами не идти, а отдохнуть у меня на даче, там он сейчас и находится". Ну и ладно, решили мы и уже начали усаживаться в машину, как тут рысцой подбегает мужик и говорит: "Это я". Опознал он нас, как оказалось, по бритому наголо Гурке, а на даче у местного дядьки отдыхал, видимо, другой мужик из Киева. Наверно, Лоухи на Украине считаются очень популярным курортом, так сказать, желанно-прохладным, в противовес тропическому Крыму.

Познакомились, поехали. В машине некоторое время висело неловкое молчание. Мне было вообще как-то не по себе, наверно, потому, что я сидела рядом с киевлянином, буквально впритирочку из-за тесноты в машине, с одной стороны, а с другой - я была дама явно непарная, то есть без сопровождающего меня мужчины, а письменное обещание горилки и секса, данное этим... гм... товарищем, все-таки настораживало. В конце концов разговорились, начал наш новый знакомый. Он рассказал, как провел время, ожидая нас, а именно - купался, загорал, покупал лицензии на рыбную ловлю (по просьбе Федора), ходил в библиотеку. Водитель закинул нас в магазин за солью, потом в гостиницу за вещами киевлянина, и вот, наконец, мы доехали до озера Нюкки, которое потом плавно переходит в озеро Петриярви, а потом опять в какое-то озеро и где-то там (или между ними, или еще где-нибудь) течет наша река Кереть.

Было раннее утро, но погода в Карелии стояла жаркая, было душновато и следовало ожидать скорой грозы. Поэтому, как только приехали, мужчины начали собирать Гармозу, а мы - кипятить на газовой плиточке кофе для первого завтрака и упаковываться, изредка поглядывая на новичка. По-видимому, воспоминания об этом самом его объявлении настраивали нас на некую игривую волну, - мы с девочками пошли в укромное местечко искупаться натурально без ничего, хихикали и кричали: "Ой, мальчики, мы тут!" - в сторону совершенно пустынного берега. Короче, настроение было прекрасное.

В какой-то момент наш киевлянин спросил, как мы обращаемся друг к другу в команде, на ты или на вы, получил соответствующий ответ и предложение перейти на ты, и с того момента стал для нас просто Серегой. Гурка тоже Серега, и чтобы их не путать, Гурку я буду звать Гуркой. Вообще-то, по-хорошему, он Гурко, а я и вовсе в походе называла его Гуркин, так что в этом сочинении он будет просто Гурка, чтобы народ не путался с ударением. Так вот, Серега сдал в общепит привезенную из Киева горилку, - мы такой еще не видели, медовая, но с перчиком, и мило извинился, что сало впопыхах забыл дома. В ту же секунду все три очаровательных, но строгих дамы одновременно спросили: "А как насчет секса?". Несчастный Серега не знал, куда деваться, застеснялся и даже слегка порозовел. Он надеялся, что мы не читали его объявления, а мы оказались в курсе, причем все поголовно.

Наверно, с развитием Интернета подобные знакомства являются уже совершенно обыденным делом, особенно в молодежной среде. Списались, договорились, поехали. Но для нас всех, включая Серегу, это был первый опыт знакомства по Интернету, причем не просто знакомства, а длительного путешествия в довольно ненаселенном краю, где практически нет деревень и дорог, но много всевозможной воды. Конечно, это был риск - с обеих сторон, хотя нам, по-видимому, было проще, ведь нас было пятеро. Серега же был один. А если бы мы оказались запойными алкоголиками, причем все пятеро? Или настолько любвеобильными, опять же все пятеро, что слетелись к Сереге, такому щедрому на любовь, как мухи на мед, с намерением залюбить насмерть? Нам предстояло узнать друг друга, но в первый день все было как-то очень непривычно.

Серега стартовал из Киева столь стремительно, что забыл сало и спиннинг, как я уже говорила, а также, по всей видимости, брал поезд штурмом, поскольку оторвал голенище у резинового сапога, торчавшего из-под клапана рюкзака. Но самое любопытное состояло в том, что Серега успел заблаговременно накопать червей в жирной украинской землице, они копошились в большой деревянной коробке с дырками на верхней крышке (Серега мне показывал - бр-р-р) и были предметом его особенной заботы, он их регулярно поливал водичкой и следил, чтобы они не перегревались на солнышке. Вот тебе и секс!

А спиннинг Федька ему прихватил; Серегина жена специально позвонила и попросила Федьку взять для Сереги какой-нибудь дрын.

Пошел дождь, мы все забились под тент, где перекусили и попробовали горилку, чертовски приятную (за знакомство). После дождя Гармозу окончательно собрали, погрузились и поплыли.

Погода была хорошая, после дождика посвежело, ветра не было, но грести было довольно трудно, видимо, так всегда бывает в начале пути; два-три дня и появляется слаженность в гребле и понимание друг друга и судна в целом, но пока все было очень непросто; как только я опускала весло в воду, Гармоза начинала откреняться в сторону, приходилось табанить, скорость теряли, и самое паршивое - через секунду все повторялось, но уже в другую сторону. Так что я сочла самым разумным не грести вообще.

Плывем. В какой-то момент Ольга восклицает: "Господи, хорошо-то как! За что мне такое, я этого не заслужила!". Я была полностью с ней согласна, в смысле, что хорошо.

Гурка непрерывно хохмил, Серега, за которым мы все исподтишка наблюдали, смеялся в правильных местах, не ныл, не скулил, хотя, может быть, было рановато это делать, вобщем, вел себя, как вполне нормальный человек, а не сексуальный маньяк с признаками застарелого склероза. Я думаю, он тоже потихоньку наблюдал за нами, шевелил шариками, анализировал, и, судя по дальнейшим событиям, пришел к правильному выводу. Ведь мы такие хорошие! Впрочем, я уже об этом упоминала.

Мы шли по длинным-длинным озерам, перемежаемым маленькими кусочками быстротока, но вокруг была особенная, северная, красота, встречались очень смешные елки - с эдакими круглыми фишками на макушках (елки вызывали смутные ассоциации с телебашней в Торонто), огромное голубое небо, более светлое над горизонтом, особенное небо, карельское, впереди были три недели отпуска и целая, целая жизнь...

На перекусе имело место забавное происшествие - мама Оля сверзлась с бережка в воду и утопла по колено.

В прекрасном расположении духа доплыли до порога Щелевого, локального порожка с довольно крутым (до полуметра) чистым сливом, порожек осложнен резким поворотом влево. Поворот исполнили грамотно, нырнули в бочечку и лихо пошли дальше по валам под пытливыми взорами турья, стоявшего стационарно на левом берегу, да тут случилась маленькая неприятность - мы потеряли плохо привязанный мешок с каким-то шмотьем. То есть Гармоза с бравым экипажем рассекала волны, а мешок в герме поплавком качался далеко сзади. Пришлось разворачиваться и позорно подбирать имущество под теми же пытливыми взорами. Однако Серега спас команду от явной критики, спросив стоявших на берегу, не они ли мешочек потеряли. Достоинство было сохранено!

Дальше было что-то вроде шиверы, а потом опять порожек под названием Кривой. Я была в Карелии второй раз и сложившиеся впечатления об устройстве воды в этом краю могу описать такими вот словами. Воды много, причем все время разной, но как бы и не очень разной, потому как плесы плавно переходят в озера, озера, в свою очередь, в плесы, потом наоборот и так далее. Время от времени между озерами (или плесами) встречаются куски реки в виде порогов или шивер. Подходя к очередному куску, легко заметить, что следующий плес (или озеро) расположен как бы ниже этажом, и тогда понимаешь, что тебя ждет приятное времяпрепровождение в крутых валах или яростных бочках. В целом такое устройство напоминает бусы, где бусины разных цветов и форм нанизаны на нитку (не очень аккуратно).

В порожке Кривом нас с Серегой приятно умыло; при этом я заметила такую странность - мы оба (на носу, матросы то есть) табанили. Зачем табанила я, я понимаю - надо было отвернуть от обливняка. Но зачем табанил Серега, я так и не поняла.

К вечеру, впав, наконец, в длинный кусок реки за озером Керчуг, долго выбирали стоянку между хорошей и самой лучшей (обе на высоком левом берегу, правый низкий), плавали туда-сюда примерно километр, выбрали-таки и встали. Конечно, купались после ужина. Как можно было не купаться! Вода прозрачная, дно просматривалось до распоследнего камешка, тепло и комаров практически не было. Между прочим, Серега поймал небольшого окуня и был очень доволен. Рыба будет, пообещал он, я бы сказал, несколько опрометчиво. К ужину наш новый знакомый явился в чистейшей белоснежной майке с длинными рукавами и со складным стульчиком с явно самодельным плетеным сиденьем. Короче, во фраке и с собственным троном. Мда, подумала я, не знаю, как там на счет сексу, но со стульчиками мы в походы не ходим. Однако все подустали, поэтому спать легли довольно рано. Квартирный вопрос решился еще в Москве: Федя жил, естественно, с Олей, Настенка - со мной, а Гурка - с киевлянином. Вот ведь отчаянный! Никто же из нас не знал, какая у него ориентация, а вдруг нетрадиционная?

24 июля. День второй

Мне не спалось. Было душно, Наська ворочалась, надоедливо звенел комар, не знамо как попавший в палатку (палатка была Женькина, импортная, клевая, с противомоскитной сеткой), наконец, уснула и счастливо проспала примерно два часа, а проснулась от веселых голосов Гурки, Федора и Ольги, приглашавших нас к завтраку. Чую, что-то не то, как-то я не в себе, глядь на часы - а время всего-навсего шесть утра. Во дают, черти! Какого рожна им не спится, ну и гуляли бы себе, а нас-то зачем будить. Выползаю из палатки злая, как собака, и с ходу начинаю ругать Федьку на чем свет стоит. Первым, оказывается, проснулся Гурка, выполз, за ним приполз Федька, ну а там, естественно, и Ольга. Рассвет, видите ли, такой чудесный! И чтобы зря не просиживать штаны, они приготовили завтрак и, когда каша сварилась, подняли нас с Настенкой. Настенка же, не обремененная ворчливым характером, была вполне довольна, но я же... Прилично обругав всю команду, я долго дулась, а потом ничего, отошла.

Между прочим, Серега тоже проснулся, выполз из палатки и объявил, что, как ему кажется, мы - очень правильная, здоровая, спортивная команда, раз любим так рано вставать. Еще один сумасшедший на мою голову!

Дежурных, в связи с малочисленностью команды, решили не назначать, поэтому, если Ольга готовила - я мыла посуду, то есть котлы, и наоборот. Мужчины, как всегда, сообща занимались костром, если было время - каждый мог заниматься тем, чем было его душе угодно. Например, рыбалкой.

При посадке на катамаран у Гурки приключилась беда, которая нас сильно повеселила, - на его трениках лопнула резинка. Штаны, между прочим, были уникальные - самые дешевые в Москве, ни много, ни мало белорусского происхождения, долго разыскиваемые и успешно купленные. Гурка, специально для Сереги, объявил лопнувшую резинку украинской продукцией, а мы долго веселились, глядя, как Гурка прилаживает помочь через плечо, дабы штаны не спадали. В какой-то момент он особенно рьяно вертухнулся, и штаны окончательно отпали, явив нашим восхищенным взорам нижнее белье в розовую полосочку. Дамы были в восторге, а тема секса продолжала носиться в воздухе.

Непосредственно при отплытии Федька был укушен мошкой в глаз, не столько больно, сколько обидно - глаз, естественно, оплыл и к вечеру обещал приобрести роскошный пунцовый цвет трехдневного фингала. Сие событие радостно обсуждалось командой, Федьке предлагали соорудить повязку на глаз аля адмирал Нельсон и давали всяческие умные советы, как бороться с отеком, в частности, с живейшим интересом проработали возможность примочки, рекомендуемой уринотерапевтами. За злорадство и издевательство над ближним лично я была наказана через некоторое время, меня тоже подъела мошка - в руку, и рука стремительно начала опухать.

Наконец, тронулись. Гармоза была нагружена по самую крышу, если бы таковая у нее имелась, погода слегка подпортилась, солнышко скрылось, поднялся ветерок. Старались сгрестись, получалось понемногу. Шли по плесам или по озерам, в целом, без разницы, Гармоза не любит ни того, ни другого.

А дальше мы пытались определиться с порогом Белый зуб, то есть понять, это оно или не оно. Фантазия у экипажа разыгралась, тема секса была несколько подзабыта, но началась стоматологическая тема, развивавшаяся вплоть до самого порога, который имел-таки нечто белое.

А рука, между прочим, болела уже прилично. И все опухала и опухала, грести стало больно, и я начала канючить у Федьки водку - в качестве лекарства. Ну, как известно, я и мертвого уговорю (это Федькина любимая поговорка), емкостей для выпивки на борту у нас не было, и пили (горилку) из крышечки от Гуркиного кефира, красненькой такой. Ну я-то понятно, мне лечиться надо было, а вот чего остальные ко мне примазались, до сих пор не понимаю. Короче, все выпили, я выпросила двойную дозу, а Серега, скорее всего, сделал вывод, что нарвался-таки на алкашей, причем вот эта вот, в красной куртке, самая запойная.

Рука болела, настроение портилось, а ветер просто достал. Очень хотелось потоптаться, а упорные мужики останавливаться не желали, зато регулярно шли Сереге навстречу, когда тот ловил рыбу с борта. Вот Сереге - ему все, значит, можно - как иностранцу, а девочкам потоптаться - так фигушки. Мы все-таки победили, и нас высадили, причем место высадки явно специально подбиралось - на самом низком, на мой взгляд, болотистом берегу на всей реке. И конечно же, там было полно комаров, но зато встретилась морошка, - Ольга мне показала, неграмотной, что такое морошка. Неспелая. Будучи однорукой, я все-таки смогла стащить себя гидру, так сказать, для топтанию, или, точнее, для приседания на месте, и даже натянула обратно, но застегнуться не смогла. Пришлось просить Ольгу, но края гидры расходились, молния пробуксовывала, и пришлось звать на помощь Серегу, который с большим энтузиазмом нам помогал, соединяя края гидры на моей талии, и помог бы выше, если б по рукам не дали. Ох, неспроста он все-таки про секс-то намекал, ох, неспроста...

После Белого зуба Федька обещал нам серию порогов до Мураша, который мы (дамы) непременно хотели осмотреть в виду его сложности, на которую прямо указывали все прочитанные нами в Москве лоции и дневники. Мы взяли с него честное слово, что просмотрим порог и, успокоенные его искренними заверениями, что до Мураша еще шесть или семь порогов, пошли дальше. После пары перекатиков, ну никак не тянувших на шесть-семь порогов, мы все одновременно увидели крутые валы и разрушенную ряжевую стенку, река понеслась, как бешеный конь, никакого времени на просмотр не было, да и возможностей тоже. Если кто из дам и ругался, слышно не было, потому как гремело прилично; шли в целом очень грамотно, в нужном месте лихо повернули влево (порог имеет форму перевернутой буквы Г), а потом лихо вправо в улово к бережку, на котором тусовалось очередное турье. К этому моменту мы все, включая Федьку, не сомневались, что прошли именно страшный Мураш, который непременно надо было просматривать, но уточнить все-таки хотелось, что я и сделала, довольно глупо спросив у стоящего на берегу турья: "А что это было-то?", и получила умный вежливый ответ: "Мураш".

На бедного Федьку посыпались упреки в виде различных словоформ. Мы ему припомнили все, в чем он был и не был виноват. То, что он у нас заикается, это полбеды, мы к этому привыкли, каждый, в принципе, знает, что надо делать, народ грамотный. Это ладно. Но он еще и лево-право путает. Когда мы спрашиваем: "Федя, какой протокой пойдем, левой или правой?", он неизменно отвечает: "Прямо!". Хорошо, если отвечает, не раздумывая, но был случай, когда он на Поломети думал непосредственно перед мостом, каким пролетом идти, в результате мы едва не снесли опору, потому как ждали вразумительной команды и со всей дури в опору-то врезались. Но потерять по пути шесть-семь порогов и влететь в Мураш (кстати, не такой уж и страшный, другое дело, что шли на Гармозе, ей море по колено), который хрупкие дамы хотели осмотреть... И быть бы Федьке битым, чем ни попадя, если бы не Серега, доставший спиннинг и начавший под шумок ловить запрещенную рыбу.

Добром, правда, это не кончилось, Федькин спиннинг Серега сломал и очень переживал по этому поводу; спиннинг Серега починил и упорно продолжал ловить рыбу, говоря при этом, что спиннинг - это не главное, главное - черви, которых в Карелии нет и на которые можно обменять все, что угодно.

Мы выкатились в довольно большое озеро Новое, естественно поднялся сильный встречный ветер (а когда было иначе?), упирались, что было сил, но так и смогли преодолеть третий залив - по нему уже вовсю гуляли барашки, пора было становиться на ночевку, а на противоположном берегу, куда Федор стремился, ясно прорисовывались контуры чужих палаток. Встали на правом берегу перед третьим заливом. Рука, намученная за день, страшно опухшая, болела практически до плеча; не было никакой возможности выполнять ювелирную работу, например, развязать какую-нибудь веревку, - пальцы и ладонь практически не сгибались. Добрая Настенка ставила палатку, раскладывала мое шмотье и помогала мне стащить мокрую гидру. Явственно ощущалась поднявшая температура, поэтому я завалилась дрыхнуть. Проснулась от дикого хохота, перекрывающего шум ветра, оказывается, это Серега рассказывал команде, как он со своим украинским другом Ромкой пересекал на плоту Азовское море. Этот рассказ - отдельная песня, которую нужно слушать в авторском исполнении.

Перед ужином бродили по лесу в поисках грибов; я нашла подосиновик, а Серега нашел покинутую стоянку с оставленным продуктом; продукт этот активно расклевывался воронами. Похоже, что группа, стоявшая здесь раньше, снялась с маршрута, потому что продукт был хороший, годился для дальнейшего употребления, и утром мама Оля отбила у ворон лук репчатый (штук шесть головок) и приличный пакет сухого гороху; соль крупного помола вороны отдали без боя.

25 июля. День третий

Это был самый тяжелый день, с утра и до вечера дул встречный ветер, и идти было очень тяжело. Я развлекалась тем, что намечала себе цель (какой-нибудь камень или дерево на берегу) и загадывала, что если догребу до этой цели и не умру, то завтра будет хорошая погода, или мы найдем полянку с несметным количеством белых грибов, или Серега поймает семгу килограмм на пять. Время от времени (особенно перед чалкой для перекуса или технической стоянки) Серега начинал грести, как заведенный, и в такт гребкам, как заклинание, речитативом бубнил: "Сало, сало, сало...".

После залива, который мы все-таки преодолели, начался кусок быстротока.

Если бы в лоциях порог Сухой не называли именно порогом, мы бы никогда не догадались, что это не шивера. Наша Гармоза, и так от рождения не маленькая, да еще столь сильно нагруженная, отнюдь не резво скакала по камням, цепляя баллоном то тот, то другой. Время от времени Серега спокойно восклицал: "Камень!", Федька реагировал, мы тут же цепляли другой, сползали, а через секунду Серега опять провозглашал: "Камень!", все начиналось сначала и в таком вот режиме продолжалось на всем протяжении порога. Сухой - это когда совершенно нет воды, и это чистая правда.

Перед порогом Долгим Серега меня спросил: "Ну что, Ира, табанить будем?". Я ошалело уставилась на Серегу и долго не могла сообразить, чего он от меня хочет; лично я табаню, когда это необходимо, а не когда порог вообще. Серега вежливо и доходчиво (как слабоумной) объяснил мне, что пороги надо проходить на отрицательной скорости, тогда не будет умывать и трясти. Я опять очень удивилась, но промолчала, остальная часть команды тоже не приняла участия в разговоре, да и некогда было - начался порог с довольно бурным входом. В очередных валах Серега заорал: "Ира, табань!", хотя, на мой взгляд мне табанить не было необходимости, но, раз товарищ просит... Я уперлась в воду, нас слегка крутануло, и я получила полную морду воды, даже за шиворот натекло. Вот, думаю, зараза какая, на кой хрен надо было табанить. Позднее на эту тему разразилась яростная дискуссия между Серегой, Гуркой и Федькой; я же, по причине плохого самочувствия из-за укушенной руки, участия в дискуссии не принимала, но в целом поддерживала Федьку и Гурку, считавших и продолжающих считать, что пороги надо проходить на положительной скорости, а табанить там, где это необходимо, например, в шиверах.

В сливах или крутых валах Настенка радостно взвизгивала, чем по началу страшно меня пугала, все казалось, что ее за борт катапультировало. Иногда случались недоразумения. Наська, сидевшая посередине баллона (перед Гуркой - за моей спиной), вынуждена была подстраиваться под наш ритм, чтобы не стукаться веслами, получалось у нее хорошо, но в порогах, когда требовались маневры, чтобы не путаться между лопатами, она просто поднимала весло и не гребла. Иногда ей попадало от Гурки за сачкотравство в препятствии, тогда я вступалась за Наську и доказывала, что у нее не было возможности грести, потому что я табанила; тут же начиналось бурное обсуждение прохождения очередного порога, обмен впечатлениями, глаза у всех сверкают, зубы блестят, вот это жизнь!..

На обед встали на симпатичном левом бережку, правда, довольно ветреном. Пока мама Оля готовила обед, бегали в лес в поисках грибов; Федька нашел пару-тройку подосиновиков, которых с большой помпой покидали в суп. Грибов не было как таковых, и это нас очень сильно огорчало. Черники тоже практически не было, так, что-то такое... Не было и рыбы. Каким только способом Поездник не пытался ее отловить - и с борта, и с берега, и на дорожку, он, наверно, даже во сне ловил. Ну не было рыбы.

Ночевали на высоком левом берегу, буквально лезли на скалу. Так себе стоянка, пришлось выискивать местечко для палатки, и лагерь получился разноуровневый, кто - выше, кто - ниже; мы с Настенкой жили на самом верхнем этаже. Но в целом место было интересное, как сказал Федька, есть куда ходить гулять. В сотне метров выше по берегу, не доплывая до нашего орлиного гнезда, в реку впадал кристально чистый ручей, где мы с Настенкой не без удовольствия прополоскались в укромном местечке.

26 июля. День четвертый

Утром Серега сфотографировал Гармозу со скалы...

Если бы мы знали, чем закончится этот день... Всегда в таких случаях вспоминаешь про соломку, так и не подстеленную под любимую задницу перед падением.

Короче, порог Варакский, как уже повелось, мы не просматривали, - просто почитали лоцию и пошли. Порог довольно длинный, на входе, как водится, приличный слив, далее шустрая крупнокаменистая шиверка (справа островок), дальше впереди, левее, торчащий обломок скалы, я бы даже сказала обломище, уж очень большое; около него явная ступень, а заход в нее по кривой траектории впритирочку к этому обломку; далее - приличная косая бочка с неизбежным умыванием. Пока все просто, кроме захода в ступень, который мы исполнили к своему великому удовольствию без сучка и задоринки. Потом довольно мелко, далее мост (перед которым я сказала: "Ну, молитесь!", лучше бы помолчала) с валами под ним, далее река делится на три рукава. Левый - явно мелкий, правый - тоже мелкий, но пройти вроде можно. Самый привлекательный - прямо (любимое Федькино направление, надо же себе доверять хоть иногда). На правом бережку прямой протоки, по-видимому турьем, укреплен дорожный знак - сужение дороги. Мы все отчетливо его видели. Что хотели сказать люди, поставившие этот знак - непонятно, потому что там был совершенно нормальный проход. Мы же, решив не пренебрегать предупреждением братьев-туристов, свернули вправо, вошли в мелковатый перекат, через секунду нас слегка дернуло, и вот - все, сидящие на левом баллоне, включая меня, полощут задницы в холодной воде, потому как надутого баллона больше нет, - есть плоский блин с рамой и рюкзаками на ней. Нас, естественно, вмиг посмывало с сидений, мы стоим, держим Гармозу за раму и недоуменно хлопаем глазами; тут Гармоза трогается и начинает грозно на нас наезжать. Федька страшным голосом отдает приказ: "Женщины, все на берег!". Мы с Настенкой, привычные к дисциплине, похватали весла и, шаг за шагом преодолевая сопротивление воды, начали проходить перекат вброд; а Ольга же, ей надо отдавать отдельный приказ, типа: "Жена, марш из воды!", который вполне мог бы возыметь действие; ну, так он не был отдан, и Ольга, как орлица, бросилась в воду за Гармозой - спасать мужа и имущество. Настенка же достигла берега раньше меня, бросила весла и снова ломанулась в перекат - мне помогать, инвалидке однорукой. Это у них семейное, - чуть что, в воду кидаться. "Безумству храбрых поем мы песню!"

Несчастная Гармоза, третий год служившая нам верой и правдой, нарвалась левым баллоном на железную балку типа рельса, но с острыми краями; в воде ее не было видно совершенно, клянусь. Балка была воткнута в дно реки под углом 45 градусов; фактически, это был строительный мусор, которого всегда в достатке после возведения или разрушения мостов...

Бедненькую Гармозу вынесли на берег, и она лежала там, покалеченная; разодранный баллон напоминал предельно исхудавшего кита... Дырища была приличная; и в этот самый момент, когда все мы стояли и горестно смотрели на наше изувеченное плавсредство, Федька произнес страшную фразу: "А клей я забыл в Москве...".

На наше счастье, на берегу (правом) нашлась ровная площадка, явно техногенного происхождения; выглянуло солнышко, и площадка тут же была увешана нашими промокшими вещами; из моего новенького фотоаппарата стекала фиолетовая вода - от промокшей, только что отснятой пленки. Злосчастный баллон разложили для просушки, а я готовилась к штопке. Благо, что мы утопли около моста на дороге Лоухи - Чупа. Было решено отправить Серегу и Наську в Чупу за клеем, заодно подкупить продуктов и чего-нибудь вкусненького. Экспедиция проторчала на мосту примерно полчаса, покуда их не подобрал какой-то добрый дядя на машине. Тем временем мы заметили на левом берегу людей, явно турье, осматривающее порог. Федька немедленно сорвался предупредить народ, что правой протокой идти нельзя, и, прибежав назад, сделал нам доклад приблизительно следующего содержания.

Группа была большая и смешанная - катамараны и байдарки, и, между прочим, руководил этой группой небезызвестный Афанасенков, комментарии которого на сайте Мошкова безумно раздражают; если их соединить в один файл, то получится спесивое восхваление самого себя - любимого, остальные же, конечно, полные профаны и вообще... читать не стоит. Читать стоит, по мнению Афанасенкова, исключительно Афанасенкова. Вот, стало быть, его группа и проходила порог Варакский. Взмыленный Федька прибежал предупредить их о рельсе, торчащей в правой протоке, и попросил клею как терпящий бедствие (хотя и по своей вине, - а нечего забывать такие вещи дома). КЛЕЮ НЕ ДАЛИ, ссылаясь на то, что группа большая, чайников примерно процентов 70 (вообще-то, это правда, мы видели, как они порог проходили, а потом - ниже - общались с некоторыми), впереди еще два дня пути, а клей на исходе. Тем не менее, факт остается фактом - клею не дали. Этой же весной ходили слухи, что Афанасенков отказал в помощи терпящим бедствие на Поломети...

Ладно. Пусть это останется на совести Афанасенкова. Я бы дала клею, похоже, он просто человек такой - такой вот. Однако, честное пионерское, никогда, ни при каких обстоятельствах я не стану пить с ним водку. Пиво тоже пить не стану, а впрочем, ничего не стану пить и есть тоже. Клянусь!!!

Пока я штопала дырищи на внутреннем и внешнем баллонах, из Чупы вернулись Серега с Наськой, привезли клей (мало, хотя в этом магазине, где они отоваривались, был всего один тюбик, а дело шло к вечеру, и большинство магазинов закрывалось) и соленую кету, купленную у местных браконьеров. Благополучно наложили заплатку на внутренний баллон, использовав весь клей, надули и понесли на берег. Пока несли, баллон сдулся наполовину... Я понимаю, что это место уже всем обрыдло, что идти нам было всего ничего - до запланированной стоянки каких-то полтора километра, и все равно, нельзя было трогаться; но команда желала покинуть эти гостеприимные берега во что бы то ни стало. Федька, вопреки моему яростному сопротивлению и трехэтажному мату, принял решение трогаться и поддуваться по дороге; поэтому я была насильственно-добровольно пересажена на правый баллон, мое место занял Серега, вооружившийся помпой, багаж просто погрузили, не привязывая к раме, и мы счастливо отплыли навстречу своей судьбе...

Пока шли, баллон непрерывно травил, а Серега непрерывно работал помпой. Умный Гурка предположил, что рельс пробил баллон насквозь, просто мы проглядели дырку на другой стороне внутреннего баллона. Похоже, он был прав. Но мы все еще держались на воде, баллон сдувался, катамаран накренялся, не привязанный к раме багаж плавно сползал к сдувающемуся баллону, а неплохое, в принципе, настроение постепенно перерастало в панику. Вскоре мы впали в озеро Варакское, левый берег - низкий, явное болото, справа - высокий скалистый остров, невероятно красивый. Внезапно мы заметили утку, запутавшуюся в браконьерских сетях, бедняжка, она билась и никак не могла взлететь; уткины силы явно были на исходе. Буквально утопая, на перекошенном катамаране мы поспешили утке на помощь. Утка безропотно позволила мне и Ольге выпутать себя из сетей, даже не сделав попытки клюнуть кого-нибудь в руку... Серега непрерывно работал помпой... Справа от острова я заметила катамаран, и мы поспешили к острову, надеясь найти стоянку (которую нашли) и хоть капельку клея, которую и получили от группы из Ярославля, стоявшей на том же острове...

Остров был прекрасен!

Вечер благополучно завершился пиршеством с кетой и полным удовлетворением от сознания того, что мы спасли живое существо от неизбежной погибели. Однако имело место такое вот происшествие. Безмерно уставший Серега с ногами взгромоздился на свой любимый стульчик, у которого незамедлительно с душераздирающим скрипом подломились ножки. Серега с бесконечным недоумением воззрился на стульчик, предавший его в такую тяжкую минуту, а мы с Наськой чуть не померли со смеху. Гурка же произнес историческую фразу, безусловно должную войти в какие-нибудь анналы: "Кто к нам со стулом придет, от стула же и погибнет!".

27 июля. День пятый

А погода установилась просто великолепная.

Этот день ознаменовался нашей с Гуркой поездкой в Чупу за новым клеем и упущением щуки, пойманной Серегой. Короче, оставшиеся на острове рыбаки на законных основаниях (по лицензии на этот день) ловили рыбу, и Сереге попалась щука, первая (и последняя) на этой реке. Щука уже бултыхалась в сачке, абсолютно счастливый Серега попросил Ольгу сфотографировать это дивное явление, и Ольга понеслась наверх в лагерь за подсохшим фотоаппаратом. Пока она бегала, щука проскользнула в ячейки сетки и ушла...

А мы с Гуркой привезли из Чупы приблизительно тонну клея, в каждом хозяйственном магазине покупали по 2-3 тюбика разных сортов (кроме клея для бумаги), не пропустили даже рынок, на котором оказался самый большой выбор. Ну и, естественно, попили пива. Команде мы привезли много всего вкусненького, но гвоздем программы были бананы.

Из Чупы нас подвозил замечательный дядя на нестаром "Форде", у которого, кроме "Форда", имелась "Нива" и грузовичок-буханка, дядя оставил нам свой телефон в Чупе и обещал забрать из Нижней Полунги (Чупская губа), если мы ему позвоним. Когда приехали на берег нашего озера, Гурка взревел страшным голосом: "НАСТЯ!!!", и за нами прислали Гармозу.

Разные сорта клея испытывали, приклеивая маленькие кусочки тезы к внешнему баллону. Победил Серега и клей "Уран". Баллон успешно заклеили.

На ужин было пиршество с кетой, коньяком и бананами, которые мы поливали взбитыми сливками, тайно припасенными мной.

28 июля. День шестой

Настроение было прекрасное, погода - еще лучше, вылеченная Гармоза резво скакала по шиверкам и порожкам и вскоре домчала нас до порога Краснобыстрый. Это был единственный порог на этой реке, который мы все-таки просмотрели. Порог представляет собой каскад из трех ступеней, расположенных в шахматном порядке; порог не очень сложный, но интенсивный. Самое большое удовольствие было стоять на бережку, смотреть на этот каскад и обсуждать с Федором маршрут прохождения этого порога на байдарке.

Порог Масляный запомнился нам своей необычностью, его можно сравнить с перевернутым блюдцем, потому что типичного для карельских рек входа в порог не было, а было ровное, гладкое разлитие воды по каменной плите с последующим полукруглым сливом по всей ширине плиты (около метра высотой), за которым повсеместно наблюдалась вогнутая бочка. Прохода как такового не было, поэтому сползли с плиты в центре, макнулись в бочку, развернулись носом к порогу и долго им любовались. Серега тем временем ловил рыбу с борта.

Потом была серия несложных порожков, пройденных нами совершенно спокойно, а потом, наконец, мы увидели стационарную сеть, за ней порог Морской, а перед порогом группу Афанасенкова, обогнавшую нас, пока мы ремонтировались на Варакском пороге у моста.

Пока проводили Гармозу через сеть (в дырку) и набирали пресную воду, Федя сходил к Афанасенкову и не без ехидства (не вслух) предложил поделиться с ним нашим клеем, ведь у них было мало, а у нас осталось полтонны. Афанасенков мило отказался, правда заметил, что добавочный клей может и понадобится его группе после прохождения Морского (порог для байдарок крутоват). Все-таки был у них клей, просто Афанасенков пожидился поделиться!

Мы уселись по местам и уже собирались отчаливать; стоящая рядом с нами байдарка с двумя чайниками из группы Афанасенкова тоже отвалила от берега, явно с тем же намерением - идти в Морской. Федька спокойно им сказал: "Ребят, вы бы пропустили нас, зашибем ведь ненароком. Зачем же вам погибать-то?". Чайники опасливо посторонились.

После Морского впали в море, попали в отлив (в нужную сторону), кроме того, легкий ветерок дул с берега (нам в спину). Ежеминутно пробовали воду, не соленая ли, и примерно через час пристали к очаровательному островку с родным названием Кереть. Душа ликовала.

Собирали с Настенкой мидий, варили, вкусно! Дрыхли.

Мужики поплыли на Гармозе в море ловить треску (не поймали), приплыли назад в состоянии крайнего возбуждения и наперебой, захлебываясь словами, начали рассказывать нам, что видели тюленя. Серега сказал, что тюлень похож на мужика с усами!

29, 30 июля. День седьмой, восьмой

В Карелии стояла жара, причем такая, что горели леса, в частности, начался пожар на острове Оленьем, на котором Федор собирался устроить стоянку. Жаль. Остров очень красивый, большой, места хватило бы всем желающим, а кроме того, на нем была пресная вода. Для экономии воды мы варили рис и макароны в морской (почему-то в тех краях она не очень соленая), получалось неплохо.

Эти дни можно охарактеризовать приблизительно так - один сплошной праздник. Ловили рыбу (треску, вкусно), собирали мидий, загорали, купались. Дамские купания выглядели примерно так. Заходим в воду чуть выше колен, дальше Федька с берега начинает отсчет, на счет три оседаем в воду до плеч и через мгновение с диким ревом рывком выпрыгиваем из воды на полметра (вода все-таки прохладная); при этом нижняя часть купальника стремится остаться в воде. Стояли на материке на неплохом месте, Серега смастерил столик, и жили мы, как белые люди. Морды обгорели и начали шелушиться. Серега регулярно подкладывал нам в миски крошечных морских звездочек, нежно шевелящих лучиками. Ругались с поморниками, оравшими денно и нощно. Ольга иногда говорила - птички поют, а иногда, озверев, отвечала очередной чайке: "Сама такая!". Дрыхли прямо на берегу (днем!) и были счастливы, счастливы, счастливы...

30 июля с утра пошли в Чупу (15 км). Погода стояла прекрасная. Было так жарко, что не дойдя до берега, я не выдержала и кинулась в море с борта, Серега тоже кидался. Бедная мама Оля перегрелась настолько, что у нее заболел глаз (полопались сосудики). Видели тюленя (далеко) и семейство норок (мы думаем, что это были норки), трех зверьков, спешивших по бережку по своим делам...

Наш дядя с "Фордом" встретил нас на берегу в Чупе и довез до вокзала. Из Чупы на электричке мы доехали до Лоухов, проторчали там часа три (делать абсолютно нечего). Общительный Гурка познакомился на вокзальной площади с большой группой турья, они стационарно стояли на озерах, отдыхали, ловили рыбу и знать не знали ни о каких порогах. Обрадованный их вниманием Гурка битый час до отхода поезда живописал наши приключения, акцентируя, естественно, на острых камнях, крутых сливах и коварных бочках. Сели в поезд и поехали в Медвежьегорск - встречать другую часть команды, приезжающую на следующий день. Но Гурка... Гурка уезжал в Москву.